Обсуждение первое. Как относится человек к своему травматическому опыту?

Вспоминается картинка из интернета, когда мужчина говорит врачу: «Доктор, у меня послеродовая депрессия!» – «Но вы же не рожали!» – «Да, но я рождался!».
Хотелось бы разобраться: что такое психологическая травма в современном понимании? Как её осмысляют психиатры и психотерапевты? Какое её значение в культуре?
Травма стала частью современного городского фольклора, наряду с другими модными темами – нарциссизмом, биполярным и пограничным расстройствами, и окружена своей мифологией. Мы встречаем полярные мнения в отношении концепции травмы, в том числе среди специалистов в области психического здоровья.

С одной стороны, как в вышеупомянутой картинке, есть образ всей жизни, как непрекращающейся травмы. Есть понятие «травма рождения», травмами называют потери и расставания всех калибров, перемены, переезды и т.п.
С другой стороны, возможно, как реакция на образ перманентно травмированного страдальца, возникает желание вообще травм не замечать и обесценивать её значение. Поскольку появляется образ человека, у которого всё реальное, в том числе и его обычные родители, вызывают травму.

***

Рассматривая весь спектр отношений, можно выделить, по крайней мере, четыре типа реакций на проблематику травмы: депрессивная, маниакальная, истерическая и паранойяльная.

Депрессивная

Эту реакцию можно было бы назвать тревожно-депрессивной. Человек озабочен возможным наличием у него травмы и пытается идентифицировать её в своём прошлом. После идентификации он испытывает облегчение, т.к. наличие травмы что-то объясняет и узаконивает его переживания во внутреннем мире (как любой диагноз, который легализует душевную боль). Концепция травмы заполняет смысловой вакуум и выстраивает понятные причинно-следственные связи. Депрессивное состояние ведётся от травматического события или от кумулятивной травмирующей ситуации, возникших в детстве.
Человек с депрессивным отношением к травме обычно способен к психотерапевтической работе и получает от неё много полезного. С другой стороны, он часто фрустрирован, например из-за «обвинения родителей» в терапии и по умолчанию видит себя самого виновником своих травматических переживаний. В культуре депрессивный образ травмы представлен образом героя или маленького человека, исследующего повреждённые объекты вокруг себя (а на самом деле – внутри), с обычно безуспешными попытками их исцелить.

Маниакальная

Человек с маниакальным отношением к травме находится в отрицании по отношению к любым возможным травматическим переживаниям. У него всё прекрасно, а если нет – включён внешний локус контроля и источники проблем всегда находятся снаружи. Такие люди насмешливо относятся к концепции травмы, как к попытке увязнуть в ненужных проблемах. Проекция и изоляция делают травму темой «для слабаков», таким образом избавляя от любой рефлексии. Слишком сильные защиты, отвержение травмы (и сопутствующей ей слабости и уязвимости), роднит маниакальное отношение с нарциссическим восприятием.
Терапия сложна для такого отношения, т.к. с точки зрения пациента скорее ухудшает состояние, чем улучшает. В культуре маниакальный образ травмы представлен героями, «видящими цель и не видящими препятствий», обычно их жизнь заканчивается крахом из-за потери любви, финансов, употребления алкоголя и наркотиков. Кроме того, отторгнутый опыт может стать преследующим и тогда возникает то, что можно назвать паранойяльной реакцией.

Паранойяльная

У трудных пациентов с конкретикой мышления и недостатком символизации, паранойяльность – это обычный способ совладания с переживаниями угрозы (прогресс в терапии тоже может восприниматься, как угроза). Привычный для паранойяльного мышления поиск людей, причинивших ущерб, в данном случае становится «прокурорской деятельностью» по выявлению тех, кто причинил травму. В терапии такие пациенты сфокусированы на близких причинивших или причиняющих им вред, и в своих фантазиях они хотят разоблачить и наказать их. Для паранойяльного пациента травма это не боль, а преследователь, которого следует бояться и ненавидеть.
Если терапевт не разделяет подобного взгляда, он сам становится таковым, что может быть причиной прерывания процесса лечения. Бесконечная в кинематографе борьба с ксеноморфами и прочими «чужими» – хороший пример проекции своего «ужасного» (чуждого для Я) содержания, когда уничтожить проще, чем понять.

Истерическая

Травма может стать выгодной для неосознанных манипуляций, и в этом случае тема травмы будет всячески педалироваться. Возможно, из-за истерического отношения к травме у некоторых специалистов появляется скепсис к самой этой концепции. Травма и фантазии о ней становятся способом получения вторичной выгоды. Окружение такого пациента сопротивляется потребительскому отношению, нередко становясь в маниакальную или паранойяльную позицию по отношению к семейной травме.
В терапии истерическое отношение проявляется в попытках манипулировать сеттингом, с помощью симптомов оправдывать атаки на связь, отказом думать о страдании в качестве защитного конструкта. В культуре используется образ инфантильного, капризного героя, который пытается чувствовать свою правоту просто на основании того, что ему больно.

Может возникнуть вопрос – есть ли какое-то здоровое, сбалансированное отношение к проблеме травмы? Пожалуй, всегда есть какой-то перекос в ту или иную сторону. Концепция травмы, став общественным достоянием, способом размышления о своих страданиях, будет обслуживать как процесс совладания с ней, так и защиты от внутренней боли.

Ваш Доктор Гор