Когда дьявол уже пришёл, а Бог молчит

^{“Хоть нами зачастую правит бес, но и его курируют с небес”
(Леонид Филатов “Любовь к трём апельсинам”)}

Хотелось бы поразмышлять не столько о фильме, сколько о самом романе и поставленных им вопросах.
Один из главных уроков Евангелия: Бога не узнали. Один из главных уроков “Мастера и Маргариты”: не узнали сатану. Тот и другой пришли почти инкогнито. Тот и другой творили чудеса. Но если Христос позволил убить себя, сатана убивал других. Или сводил с ума. У Воланда это сглаживается весельем и буффонадой, тем более что убивают/наказывают “плохих людей”. Например, сексота барона Мейгеля. И вообще, Воланд очарователен.
В фильме Воланд — часть безумия Мастера. Но какая его часть? Та, что поддерживает Мастера или та, что убивает его? Быть может, и то и другое? Может ли сатана помогать и поддерживать?

В фильме дважды повторено мефистофелевское “Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”. Что это означает? Сатана сексот Христа? Или добро Воланда это другое, но тоже добро? Или это обман, который завлекает? Воланд VS Латунский: одно зло борется (и безусловно побеждает) другое зло? Или это «по ту сторону добра и зла»?
Об этом размышляли богословы и философы на протяжении веков, например, о роли Иуды, который в одной из интерпретаций согласился быть предателем, проклинаемым в веках, чтобы позволить Иисусу осуществить свою миссию. То же рассуждали и о Пилате.

Бог — это выход за пределы. “Бог посетил» — пожар, катастрофа. Как в фильме “Из Африки”, когда главную героиню будит слуга со словами “Бог пришёл” и она, выскочив из дома, видит, как горит всё, что они годами терпеливо выстраивала.
Люди не хотят посещения Бога и одновременно ожидают его.  Любовь — это тоже способ разрушить рутину, и множество мужчин и женщин готовы рискнуть всем, чтобы выйти за пределы обыденности. Но той же роли, по иронии, служат наркотики и рискованные поступки. Человек рискует, хочет оживиться, удариться о дно, достичь окончательной реальности. Что-то, что насытит и даст универсальный ответ. Или наоборот, очарует, сведёт с ума, погубит.
В романе Булгакова два выхода за пределы —  любовь и сатана. А Бог умер без остатка, как Ешуа на кресте.

Каким мы можем представить существо, желающее зла и творящее добро? Или каждый из нас такое существо? Мы каждый день справляемся со своими агрессивными и жадными импульсами. Но человеческая агрессия может разрушать, а может и защищать, отстаивать границы. А жадность примыкает к жаждет жизни и любопытству. К примеру, не осуждают интеллектуальную жадность, жажду познания.

Бог будет распят всегда и везде, в любую эпоху и при любом режиме. Живой Бог никому не нужен, как убедительно доказывает нам Великий Инквизитор у Достоевского.
Воланд симпатичен, поскольку, наверное, у каждого из нас, перефразируя песню Depeche Mode есть “personal Voland”. Трикстер, чёрт из табакерки. Очаровательный, манящий, маниакальный разрушитель. Он появляется, к примеру, когда в шаге от успеха всё идёт прахом. И потом мы на психотерапии думаем о “неврозе успеха” и динамике бессознательной вины.

Можно всё, чем управляет Воланд разделить на две неравные части. Это обыкновенное зло и дьявольщина. Обыкновенное зло — повседневность, банальщина, бытовуха.
Как считали теологи, зло не обладает сущностью. Зло — дырка от добра. Как тьма — отсутствие света, холод — отсутствие тепла. То есть, зло там, где какая-то наша душевная “железа” не вырабатывает добро в фоновом режиме. Вспоминается: “любовь — это не акт, а позиция”. Для банального зла достаточно не быть банально добрым, что бы это ни значило. Но дьявольщина — другое. Дьявольщина — это мистика, оккультизм, безумие, это примитивный ужас. Это такая же трансценция, как приход Бога или сильная влюблённость. Дьявольщина — тоже попытка сбежать из обыденности. Из банальности добра и зла. И весь роман Булгакова — это попытка такого побега. Удалась ли она? Роман удался, фильм удался, а попытка — нет.

Человек тоскует по утерянному раю, где “лев возлежит с агнцем”, где нет конфликтов и противоречий. Но там и нет привычной нам взрослой психической жизни, движимой конфликтами и противоречиями. В нескольких апологетических художественных книгах (а-ля Клайв Льюис), описаны скитания героя, наподобие Дантовых, по кругам ада с посещением рая. Ад у всех авторов получился абсолютно убедительным и жутким, со всеми подвидами и подробностями. А рай — слащавым и беспомощным, кастрированным, напоминающим образцовую советскую школу, где на переменах ходят парами, всегда и всему рады настолько, что, если ещё немного пережать, улыбка невыносимого счастья соскользнет в гримасу Джокера или оскал Пеннивайза.
В этом раю — Христос не кроткий, страдающий от пыток и смерти. Он тот самый Царь в силе и славе, которого, согласно одной из легенд, так жаждал увидеть в пасхальном Иерусалиме Иуда. И ради этого образа, согласно апокрифу, он предал своего Учителя, надеясь, что Христос восстанет, сметя неблагочестивых римлян.

Нам нужен страдающий Бог, Бог потерпевший поражение, как и все мы в конце концов.
Нужен ли нам Воланд?  Неуязвимый, утонченный, ироничный и даже благородный. Возможно, мы надеемся, что тоже будем злом наказывать зло. И добро будет получаться почти против нашего желания, почти нехотя. Потому что все мы немножко “часть той силы”. Но так ли это?

Ваш Доктор Гор